Архив журнала

Аннотация: В статье анализируется использование образа-символа ребенка в русской парламентской коммуникации начала ХХ века (на материале стенограмм заседаний Третьей и Четвертой Государственной думы). Предлагается оригинальная методика анализа функционирования данного образа-символа в аспекте персуазивности. Вводится понятие персуазивного комплекса (совокупность инструментов и способов реализации персуазивности, сформировавшихся в отдельно взятом дискурсе и объединенных семантической единицей — образом или символом), обосновывается его трехуровневая структура. Эксплуатация образа-символа ребенка была характерной чертой русской националистической риторики, о чем свидетельствуют количественные и качественные показатели. В целом образ ребенка носил виктимный характер, а физическое и моральное насилие над ребенком было семантической доминантой персуазивного комплекса. На инструментальном уровне образ ребенка использовался чаще всего в качестве специфического примера с характеристиками литоты / гиперболы, реже — как метафора или сравнение. На операциональном уровне образ-символ ребенка использовался для реализации коммуникативных стратегий подчинения, защиты и дискредитации. Однако в конце 1911 — начале 1912 года в выступлениях русских националистов наблюдается переломный момент: ребенок из примера и метафоры переходит в мобилизующий символ. В речах остается только один ребенок — Андрей Ющинский, образ которого сакрализуется, приобретая черты православного мученика. Делается вывод о богатстве и динамичности персуазивного комплекса «РЕБЕНОК» в институциональном националистическом дискурсе начала ХХ века

Abstract: The article analyzes the use of a child's image-symbol in the Russian parliamentary communication of the early twentieth century (based on the transcripts of the meetings of the Third and Fourth State Duma). The article suggests an original method of analyzing the functioning of this image-symbol in the aspect of persuasiveness. The author introduces the concept of a persuasive complex (a set of tools and methods of realization of persuasiveness formed in a single discourse and united by a semantic unit – an image or a symbol) and describes its three-level structure. As evidenced by quantitative and qualitative indicators, the use of the child's image-symbol was a characteristic feature of Russian nationalist rhetoric. In general, the image of the child was victimized, and physical and moral violence against the child was the semantic dominant of the persuasive complex. At the instrumental level, the image of the child was most often used as an example displaying the typical features of litota / hyperbole, less often as a metaphor or comparison. At the operational level, the image-symbol of the child was used to implement communicative strategies of submission, protection and discredit. However, in late 1911- early 1912, a turning point was observed in the speeches of Russian nationalists: the child turns from an example and metaphor into a mobilizing symbol. In the speeches, only one child remains – Andrei Yushchinsky, whose image is sacralized, acquiring the features of an Orthodox martyr. The author draws a conclusion about the richness and dynamism of the persuasive complex "CHILD" in the institutional nationalist discourse of the early twentieth century